28-11-2004 С минуты молчания началась прошедшая на днях в городской администрации Белова коллегия по состоянию охраны труда и промышленной безопасности на угледобывающих предприятиях города
Собравшиеся на нелегкий разговор угольные генералы, депутаты, руководители правоохранительных органов и органов государственного надзора, профсоюзные лидеры по просьбе главы города Белово Е.А. Панова почтили память погибших на шахте «Листвяжная» шахтеров. Тема коллегии звучала как никогда актуально. Сегодня в Белове добывается 14 процентов всего кузбасского угля. За 10 месяцев 2004 года из земных недр добыто более 18 миллионов тонн черного золота. Региональная программа предусматривает увеличение объемов уже в следующем году до 24 миллионов тонн за счет реконструкции и перевооружения действующих предприятий, строительства новых рентабельных шахт и разрезов, развития транспортной сети, применения новых технологий. Однако несмотря на рост объемов добычи, охрана труда и промышленная безопасность на угольных предприятиях города далеки от совершенства и вызывают особую тревогу. С первого января по первое ноября 2004 года на предприятиях угольной отрасли Белова погибло 40 человек, 52 – получили тяжелые травмы. Почему так происходит? Кто виноват? Как избежать аварий и травм? Первым свое мнение высказал прокурор города Белово В.С. Черных: – В соответствии с Конституцией Российской Федерации каждый гражданин нашей страны имеет право на труд, причем на труд, отвечающий требованиям безопасности и гигиены. Однако статистика и материалы проверок свидетельствуют о том, что уровень охраны труда остается низким. В Белове основную массу производственных травм дают предприятия угольной промышленности. Проведенные нашей прокуратурой проверки показали, что работодатели всех угледобывающих предприятий города не выполняют свои обязанности по обеспечению безопасности труда, что приводит к производственным травмам, в том числе и со смертельным исходом. Судите сами – за 10 месяцев текущего года на предприятиях, подконтрольных Беловскому горно-техническому отделу, допущено 162 несчастных случая на производстве. Несмотря на незначительное снижение производственного травматизма, наблюдается ежегодный рост смертельных случаев на производстве. Так, на предприятиях угольной промышленности нашего города в 2002 было пять смертельных случаев, в 2003-м – семь, а за десять месяцев 2004 года – 21! Причинами, из-за которых допускается высокий травматизм на угольных предприятиях, являются, как правило, неудовлетворительное состояние горных выработок, нарушения технологических процессов, нарушения при доставке, эксплуатация неисправных машин, недостаточный производственный контроль, а также износ оборудования. По результатам проведенных проверок в отношении руководства нескольких беловских шахт прокурором города приняты меры прокурорского реагирования, то есть возбуждены дела по административному правонарушению со стороны инженерно-технических работников, по вине которых произошли несчастные случаи. Возбуждено и расследуется два уголовных дела, одно из которых близится к завершению. По предварительным данным, к уголовной ответственности будет привлечено шесть должностных лиц.
Практически на всех угольных предприятиях является скорее правилом, чем исключением, привлечение трудящихся для выполнения работы в выходные и праздничные дни, причем без их согласия. Не выполняются требования закона об оплате сверх- урочных в повышенном размере. Бывает, что работников привлекают две смены подряд, а это в условиях особо опасного производства недопустимо. Стоит отметить, что при наличии таких опасных условий труда заработная плата остается очень низкой. Так, по данным сентября, на шахтах города средняя заработная плата колеблется от восьми до девяти тысяч рублей. Труд, который шахтеры вкладывают в добычу угля, никак не компенсируется теми деньгами, которые они получают. Каждый спуск в шахту – это риск, поэтому я считаю, что заработная плата должна быть в несколько раз выше.
Возвращаясь к вопросу о безопасности – не так давно городской прокуратурой была запрещена деятельность Беловского цинкового завода. Суть в следующем. Несколько лет назад БЦЗ, построенный еще в 1930 году, несмотря на свои ордена и традиции, обанкротился. Итог – процедура банкротства и конкурсный управляющий, у которого в свою очередь была лицензия на производство цинка, но она закончилась 31 декабря 2003 года. Что делается дальше? Группа граждан из Москвы с учеными степенями решила на территории БЦЗ, используя его мощности, открыть совершенно другое производство, причем незаконное – производство свинца! Но ведь конкурсный управляющий не имеет права заниматься какой-либо производственной деятельностью! Тем не менее цеха продаются, и в них начинает работать новое предприятие.
Откуда берется свинец? Со всей страны свозятся аккумуляторные батареи и на территории завода их чуть ли не топорами разбивают несколько человек в полуразрушенных цехах. Потом выплавляют свинец и отправляют его на реализацию в Москву. Производство свинца – вреднейшее производство! Троих рабочих увезла «скорая помощь» – у них уже судороги начались. От более чем 30 человек поступили жалобы: головокружение, тошнота, плохое самочувствие. Мы обратились в арбитражный суд, который назначает конкурсных управляющих, с просьбой освободить нынешнего руководителя от занимаемой должности, потому что он нарушает закон. В цехах без окон и дверей выплавляется свинец, аэрозоли свинца превышают допустимую норму в 10 раз, а пары фенола – в 1,4 раза. По данным органов Госсанэпиднадзора, при таких условиях труда возможно развитие тяжких форм профессиональных заболеваний вследствие воздействия химических веществ, сквозняков и прочего. Мы подготовили представление и закрыли это производство. Собственники оказались людьми активными, они организовали на меня жалобу в областную прокуратуру. Мы тоже пошли дальше и возбудили уголовное дело по факту отравления атмосферы, поскольку никакой лицензии на производство свинца у них вообще не было. Мы считаем, что отравлять окружающую среду таким образом недопустимо, ведь у московских предпринимателей не было абсолютно никаких мер защиты ни для окружающей среды, ни для людей.
Почему я привел этот пример? Я считаю, что безопасность труда в первую очередь зависит от первых руководителей, собственников. От их политики. Почему произошел взрыв пятого июля этого года на одной из беловских шахт? Ведь еще 30 октября 2003 года Беловским горно-техническим отделом было внесено предупреждение о запрещении работ на шахте в связи с невыполнением плана развития горных работ по предприятию, в частности, невыполнением работ по комбинированному проветриванию и дегазации лавы. Тем не менее руководством шахты работы не были запрещены. Лаву запустили в эксплуатацию с недоделками, а пятого июля 2004 года в ней произошел взрыв и погиб один человек, а ущерб для предприятия составил три миллиона рублей. Пострадать могло намного больше людей. Этого бы не случилось, если бы на стадии проектирования работ и пуска лавы было проявлено более строгое и принципиальное отношение к вопросам обеспечения и соблюдения правил безопасности.
Было установлено, что на протяжении полутора месяцев до аварии концентрация метана в этой лаве превышала допустимую норму более чем в два раза. На шахте велись две книги замера метана. В одну вносились реальные – 9-12 процентов, а в другую – предназначенные для показа проверяющим: ложные, заниженные сведения о концентрации в пределах нормы. Горно-технический инспектор, в обязанности которого входит контроль пылегазового режима, данные нарушения не выявил и меры по устранению не принял. И сам лично замеры не проводил. Мы твердо убеждены, что горно-техническая инспекция должна занимать принципиальную позицию по осуществлению надзора, если нужно – приостанавливать работу предприятия, а в каких-то случаях – останавливать производство. Не менее принципиально должен вести себя и профсоюз. Именно профессиональные союзы представляют интересы работников перед работодателями. А это значит – должны добиваться обеспечения работодателями достойных и безопасных условий труда и повышения заработной платы.
– Мне сегодня сложнее всех говорить, – продолжил тему коллегии директор шахты «Листвяжная» И.И. Шемякин. – За последние пять лет шахта работала стабильно и по добыче, и по травматизму: не было ни одного смертельного случая. Октябрьская трагедия перечеркнула на нет все позитивные моменты, которые когда-либо были на шахте. Поэтому сегодня все стрелы направлены на директора. 28 октября в девять часов утра произошел взрыв. Сегодня уже можно ясно сказать, что он произошел в конвейерном штреке 1108 Сычевского пласта, на котором никогда не было газа. А потому беспечность, уверенность в том, что газа не было, да и забой, в принципе, не работал по проходке, а был остановлен на ремонт, сыграли свою роль. Вместе с тем низкая производственная дисциплина и неэффективно работающий производственный контроль – все то, что называется человеческим фактором – привели к трагедии. Сегодня мы имеем 13 семей, в которых не стало кормильцев, и 19 детей, оставшихся без отцов. Трудно сегодня что-либо объяснять тем, кто остался, тем не менее это делать надо. Никто за нас это не сделает.
Шахта остановлена на неопределенный срок. Я как специалист, горняк, сделал для себя вывод, что не бывает шахт газовых или негазовых. Все газовые, к какой бы категории ни относились. Помимо тех мер, которые сегодня принимаются по восстановлению (разбираем завалы), подойдет время – и мы займемся не только обучением людей, но и каждого приведем в тот забой, в котором произошел взрыв. Пусть посмотрят на этот ад, в котором оказались люди. Уверен, это произведет впечатление на всех горняков и даст какой-то импульс к переоценке тех действий, которые они сегодня совершают в шахте. Они будут по-другому видеть проблемы безопасности. Самое главное сегодня – привести предприятие в соответствие, потому что будут жесткие правила запуска шахты, она будет приниматься как вновь вводимое предприятие. Думаю, что будет смонтирована современнейшая газовая защита. А чтобы исключить человеческий фактор, люди, которые занимаются контролем, не должны будут никоим образом привязаны к хозяйственной деятельности шахты.
24 года я работаю на этой шахте, происшедшая авария для меня стала ударом. Я надеюсь, то, что мы сделаем за эти месяцы, будет продолжением наших традиций, какие были у шахты до взрыва – работать без аварий и травм. Не дай бог никому пережить такую трагедию.
– Растет количество угледобывающих предприятий, растут объемы добычи угля, растет количество производственных травм, – слово взял старший инспектор Беловского горно-технического отдела Кузнецкого управления по технологическому и экологическому надзору Н.Н. Волков. – Для шахт Беловского рудника характерно наличие постоянных негативных природных факторов и процессов. К ним относятся и взрывы метана, внезапные выбросы угля, породы и газа, повышенное горное давление, геологические нарушения, затопление выработок и скважин, взрывчатость угольной пыли и многие другие опасные факторы, которые и стали причинами семи аварий, произошедших в этом году. Сегодня для проветривания подготовительных выработок на шахтах внедряются высокопроизводительные вентиляторы, зато стационарные системы, контролирующие метан, морально и технически устарели и уже не отвечают современным техническим требованиям.
Выделение и последующее воспламенение метана в системе горных выработок было и остается основной проблемой для подземных технологий добычи угля. На шахтах с повышенной газообильностью метана в комбинации с изолированностью его отводов применяется дегазация. При этом применяемая техника и технология бурения и газоотсоса метана устарели, а другая не выпускается в России. Согласно анализу аварий более 67 процентов несчастных случаев со смертельным исходом произошли при газодинамических явлениях, и в первую очередь при взрывах метана.
Одной из серьезных проблем на шахтах, разрезах и каменных карьерах Беловского рудника остается старение основных фондов. В угольной отрасли значительная часть действующих фондов эксплуатируется 40 и более лет. Изношенность стационарных машин и оборудования составляет 60 процентов, особую тревогу вызывает состояние подъемных и главных вентиляционных установок. Из десяти находящихся в эксплуатации вентиляционных установок у восьми истек срок эксплуатации, а из двадцати подъемных машин 16 с истекшим сроком эксплуатации. Аналогичная ситуация с электровозами, конвейерами и канатным транспортом. Оценка состояния технической безопасности объектов на открытых горных работах показывает, что большинство обследованных производств не соответствует требованиям безопасности и противоаварийной устойчивости. Так, на разрезах, ПТУ и автобазах износ буровых станков – 80 процентов, экскаваторного парка – 90 процентов, бульдозерного и автомобильного – 30 процентов. Сложными остаются вопросы доставки людей к месту работы и внедрения современных средств доставки взамен травмоопасных многоступенчатых схем кольцевой откатки.
Инспекторы нашего отдела проверили около двух тысяч опасных объектов поднадзорных предприятий. При этом выявлено более 12 тысяч нарушений, из них более шести тысяч на подземных, остальные – на открытых работах. 13 первых руководителей, 99 инженерно-технических работников привлечены к административной ответственности, 83 инженерно-технических работника освобождены от занимаемой должности или понижены в ней.
У Беловского горно-технического отдела вызывает тревогу то, что вновь строящиеся шахты стараются вести работы без основных проектов, решая вопросы по локальным рабочим чертежам. Так, на шахте «Колмогоровская-2» отсутствует согласование и утвержденный в установленном порядке проект строительства. Нарушается одно из обязательных условий принятия решения о строительстве шахты. Оно ведется без заключения экспертизы промышленной безопасности проекта. Скорости проведения вскрывающих и подготовительных выработок значительно опережают технические возможности по вентиляции. Применяемые вентиляторы местного проветривания исчерпали возможности подачи расчетного количества воздуха в забой из-за большой протяженности тупиково-горных выработок. А это грозит накоплением газа метана.
Анализ несчастных случаев и аварий на шахтах показывает, что многие из них допущены из-за так называемого человеческого фактора: низкого уровня организации работ, нарушения производственной дисциплины, неудовлетворительного контроля за прогнозом внезапных выбросов, отсутствия надлежащего производственного контроля за ведением горных работ службой главного инженера. На некоторых шахтах не решен кадровый вопрос – отсутствуют квалифицированные инженерно-технические работники. Поэтому должны быть созданы базовые центры для подготовки и повышения квалификации специалистов и рабочих для угольных предприятий. Без этого у угольной отрасли нет развития.
– Если по численности город Белово занимает четвертое место в Кузбассе, то по количеству несчастных случаев на производстве, причем смертельных – второе, – привел далеко не радостную статистику глава города Е.А. Панов. – Причин этого немало. Все чаще звучит, что одна из основных проблем – нет кадров, грамотных специалистов, начиная с рабочих и заканчивая ИТР. Приведу такой факт. В городе есть профессиональное училище №22 – это к тому, что многие говорят о создании базовых центров и учебных заведений, которые готовили бы кадры. Так вот, это училище имеет лицензию на обучение 14 рабочим специальностям, в том числе по семи горным профессиям! Но если в 1989 году, то есть 15 лет назад, здесь обучалось 550 человек и выпуск был 180 человек, то в 2002 году – учащихся всего 25 человек. Выпуска нет. Ответьте мне, угольные генералы, кто к вам пойдет работать? А как вы относитесь к практикантам? Оплата труда учащихся, которые проходят практику на проходке, в лучшем случае 600 рублей или по тарифу первого разряда. А раньше выпускники получали 90 процентов тарифа рабочего пятого разряда. Это стипендия была равна тарифу рабочего первого разряда. С предприятиями заключались договоры, они платили стипендию, принимали на практику, работу. Сейчас этого нет. Вот ваше отношение к профильному училищу, которое готовит специалистов непосредственно к работе в забое и на проходке. И что будет дальше – подумать страшно.
– Специалисты центра социологических исследований «Сатори» недавно провели опрос старшеклассников нашего города и поселков, – продолжила тему директор «Сатори» Ф.А. Гамаюнова, – результаты которого кроме тревоги и опасения ничего не вызывают. Когда мы спрашивали: «Чем ты будешь заниматься после окончания школы: пойдешь работать, учиться?», – ребята отвечали так: «пойду работать» – ноль, «буду поступать в училище или техникум» – 9-13 процентов, «буду поступать в вуз» – 69 процентов, остальные пока не определились. В результате мы вывели очень интересную тенденцию – больше половины выпускников собираются поступать в высшие учебные заведения. По данным управления образования, фактически в вузы поступают 56 процентов. По нашим данным, семь из десяти опрошенных собираются учиться в институтах и университетах. Это стремление понятно – работодатель предъявляет более высокие требования при найме, предоставляет более высокую заработную плату, более выгодные условия труда и так далее. Рынок образовательных услуг очень быстро среагировал – у нас в городе стало много филиалов, представительств. Другой вопрос – какого качества образование они дают, востребована ли профессия, которой они обучают. Когда мы спрашивали: «Какое образование имеют родители?», оказалось, что у 29 процентов высшее образование у матери, у 20 процентов – у отца. Далее задавали вопрос о том, насколько наши выпускники информированы о востребованности профессий на нашем рынке труда, какие профессии нужны городу. Так вот, только третья часть считает себя в курсе дела, остальные «что-то слышали» или вообще не знают. Ответы на следующий вопрос: «Кем ты хочешь стать?» представили очень интересную парадигму профессий. Профессиональные идеалы с советских времен изменились, мы вывели такой рейтинг: хотят стать юристами, операторами-программистами, финансистами, экономистами, бухгалтерами, предпринимателями. И где-то ближе к концу – шахтерами, работниками угольной отрасли, то есть выбрать именно ту профессию, которая действительно востребована на рынке труда. А когда наши специалисты спрашивали: «А в каких отраслях вы бы хотели работать?», наша угольная отрасль находится далеко после компьютерных салонов, после финансовых учреждений, прокуратуры, юстиции, суда, даже культуры, спорта и искусства. Таково мнение выпускников.
Мы выявили еще одну интересную тенденцию – не происходит профессионального наследия, передачи профессии по наследству. Все мы знаем, как раньше было престижно работать в угольной отрасли, какая высокая была оплата труда. А как мы выяснили, главным критерием в выборе будущей профессии играет именно высокий заработок. И вот что интересно.
У 12 процентов опрошенных родители работают на железной дороге, из этих ребят 10,6 процента тоже собираются идти работать на железную дорогу. У 42 процентов опрошенных родители работают на угледобывающих или углеперерабатывающих предприятиях. Из них только 5,9 процента хотят продолжить династию.
Мы также спрашивали выпускников: «Хочешь ли ты остаться в городе после приобретения специальности?» Здесь полученная информация оказалась еще грустнее. 63 процента опрошенных ответили, что хотят уехать! Конечно, мы все понимаем, что намерения, которые высказывают ребята, сбудутся далеко не все, и в большинстве своем они останутся здесь, в городе. Но то, что они не любят свой город – печально. Не любят почему? Потому что не видят для себя здесь перспектив.
– Вот такая у нас складывается ситуация на рынке труда и на рынке людей, которые в ближайшем будущем на этот рынок труда поступят, – подытожил получившийся действительно нелегким разговор глава города Е.А. Панов. – Поэтому то, что говорилось о низком образовательном уровне и нежелании работать, социологический опрос ясно показал картину того, что нас может ждать, если не принять мер. Без высокой заработной платы, без профессиональной подготовки, без возвращения профессии шахтера того имиджа, который был раньше, мы дела не поправим. А если все это накладывается на низкую производственную дисциплину, на низкую технологическую дисциплину, на стареющие основные фонды, на несоблюдение правил безопасности, то получается достаточно взрывоопасный коктейль. Что мы по большому счету и имеем.
Мне довелось впервые в жизни посмотреть в глаза тринадцати семьям, чьи кормильцы лежат в гробах – когда хоронили погибших на «Листвяжной» шахтеров. За все это отвечаем мы с вами: от рабочего, который находится в забое, заканчивая директором шахты, собственником, руководством города. Сегодня было очень много сказано, и оценка происходящего далека от удовлетворительной. Три года назад мы заслушивали руководителей предприятий открытой добычи – они говорили о перевооружении разрезов. И время показало, что травм, связанных с износом оборудования, стало гораздо меньше. Да, присутствует человеческий фактор, но делается многое, чтобы снять причины технического характера. Платить человеческими жизнями за добычу угля – слишком дорогая цена. В этом году в Кузбассе уже погибло 116 человек. Каким был страшный показатель (один человек на один миллион тонн), так, он, в принципе, и остается. Поэтому давайте задумаемся, что мы должны делать для того, чтобы человек, который спускается в забой, был уверен в том, что он из этого забоя вернется живым и здоровым. И если не будет производственно-технологической дисциплины, то все деньги, которые будут потрачены на перевооружение, будут просто закопаны в землю. В прямом и переносном смысле. |
